Владимир Гурфинкель стал новым главным режиссером Русского драматического театра Литвы. Еще до вступления в должность, в январе текущего года, он уже представил на сцене РДТЛ две премьерные работы. Одна из них – отклик на происходящие события в соседней Беларуси, документальный проект «Дышим вместе». Режиссер рассказал о роли личности в театре и в истории, а также о том, почему мы уже живем в неоромантизме.
– Владимир Львович, ровно год театры по всему миру живут в режиме ограничений, вызванных эпидемией коронавируса. Как, на ваш взгляд, за это время изменился театр, какие впечатления от прошедшего года?
– За время карантина мы почувствовали, что иногда можем обходится без театра. Ведь играть спектакли можно и в библиотеках, и в парках, мы можем обходиться минимумом выразительных средств, играть без пьесы, мы изощрялись до того, что иногда можем играть и без артистов. Но пандемия показала главное – театр не может существовать без зрителя. Театр – это место создания коллективной энергии. Эта энергия создаёт доверие и сопереживание. Без этой незримой энергии, которая передаётся от человека к человеку, театр превращается в лекцию, в какую-то хитроумную конструкцию, во что угодно.
— В одном из недавних интервью вы говорили о том, что настоящий герой нашего времени неоромантик, что вскоре нас вообще ждёт время неосентиментализма.
Подобных героев вы уже вывели на сцену в премьерном спектакле РДТЛ по рассказам Шукшина «Воля». Расскажите, какой сегодня неоромантик?
— Я считаю, что время циклично. И мы вновь на том витке истории, когда герой времени – это романтик. Прошло время разочарования, после которого всегда расцветает ирония, скептицизм по отношению ко всему. Скептики вскоре будут посрамлены. Романтики уже показывают на личном примере свою готовность отстаивать идеалы, в которые они верят. Скептики же, наоборот, живут для себя, обслуживают собственные страхи, пищевые приоритеты и материальные амбиции, все то, что должно подчеркивать успешность человека. А герой не успешен. Он живет внутри других категорий. Внутри содержательной категории собственного предназначения. Сегодня мы вновь наблюдаем появление такого героя. Появился человек, который, несмотря на всеобщие запреты, начинает собственными поступками утверждать, что человек может всё. Что человек равен той единице измерения, которая возникла в эпоху Возрождения – человек мерило всего. Если человек захочет, он изменит мир.
Про сегодняшнего героя нельзя сказать, что смелости в нем больше, чем ума. Он знает все, он понимает все и все равно неспособен поступить иначе. А действовать в мире потребления, в мире поклонения комфорту непросто. А он знает и действует вопреки. Вот главная отличительная черта современного неоромантика. Такого же героя сегодня хотят видеть и в театре.
Не героя в значении «роль», «персонаж», а в значении «личность». Мы хотим, чтобы философия исполняемого им персонажа совпадала с философией самого актёра. «Обмануть» зрителя становится все сложнее. Такими актёрами-личностями, говорящими со сцены от себя, были артисты любимовской «Таганки». Такой герой выходит на первый план и сегодня. Это раньше артисты жили, что называется, за высоким забором. Сегодня же мы легко найдём проявления того или иного актёра в интернете, в социальных сетях, например, посмотрим его посты в инстаграм и сличим с тем образом, который он создаёт на сцене и в жизни.
– Какой драматургией, проектами театр может и должен ли отзываться на происходящие события?
– Что касается Русского театра Литвы, то театром совместно с белорусскими актерами, в том числе непосредственными очевидцами августовских событий, был создан документальный проект в жанре свидетельского театра «Дышим вместе». Режиссёрами выступили Александр Марченко и Александр Янушкевич, драматургом был Марюс Ивашкявичюс. Невозможно никак не откликаться на происходящее, когда мы видим, что уничижают, мучают народ люди, обезумевшие от власти. Любыми средствами пытающиеся удержаться у власти. Это страшно и больно. Сперва по следам происходящего в Беларуси мы думали сделать пьесу. В процессе работы общались с большим количеством белорусских артистов и пришли к выводу, что любое искусство рядом с подлинными историями становится пошлым. Так возникла идея сделать проект в жанре вербатим.
Несколько лет назад в пермском «Театре-театре» у меня был подобный опыт создания документального спектакля совместно с «Ельцин-центром», на базе статей из российской Конституции. И в ситуации с событиями в Беларуси мы решили, что смысл в высказывании будет, если выстраивать работу на документальном материале. «Дышим вместе» – это не
только история про происходящее в соседней стране, но и про то, насколько искусство имеет право спрашивать человека о том, что у него внутри. В итоге получился вербатим, который исследует две проблемы – и свободы, и права человека не говорить о том, что он пережил.
– В фильме «Пятая власть» один из героев говорит: «У Солженицына не было Твиттера», и если учесть контекст того, о чем вы говорили, какова сегодня роль искусства вообще?
– У Александра Исаевича не было Твиттера, но люди перепечатывали его произведения и давали прочесть на день, на ночь. Человек стремится к правде на биологическом уровне, на уровне инстинкта. Я помню, как я читал самиздатовский «Раковый корпус» сутками напролёт. Художник предугадывает правду не на уровне информации, а на уровне моделирования будущих ситуаций, и таким образом попадает в будущее, и оказывается востребованным в нем. Счастье, что благодаря Твиттеру можно быть востребованным быстрее.
– Как главный режиссёр театра вы уже наметили траекторию творческого пути театра? Кого хотите видеть в качестве режиссёров, авторов? С кем планируете работать в ближайшее время?
– Для того чтобы определить траекторию развития пути театра, нужно понять очень многие составляющие. Надо понять город, страну, понять, о чем говорить и через что, понять артистов, которые рядом, понять как отрицательный, так и положительный бэкграунд. Надо, успев поклониться всем тем, кто был здесь до тебя, разработать самостоятельную политику. Надо понять все противоречие понятия русский театр Литвы. Так что я сейчас в процессе погружения.
Надо понимать, что у человека не могут возникнуть эта стратегия и политика относительно будущего. Я могу принести эстетику. Но для того чтобы определить вектор развития, нужно время. Ведь только изнутри можно понять весь круг проблем. Прийти с готовой программой – абсурд. В первую очередь нужно приглашать режиссёров, работающих в разных жанрах, тех, кто был бы интереснее и лучше тебя самого. Потому что каждый человек ограничен своей художественной биографией, своими зрительскими пристрастиями. Театр не может быть равен эстетике одного человека.
Чем интереснее и диаметральнее будут ребята вокруг, тем лучше. И, во-вторых, хочется учесть гений места, например, в тридцати метрах от входа в театр – дом, где жил Ромен Гари, а в афише нет ни одного спектакля по его романам. Хотелось бы поработать ещё и с Марюсом Ивашкявичюсом, в РДТЛ уже идёт его «Русский роман», поставленный Оскарасом Коршуновасом. Поэтому надеюсь, что с Марюсом мы что-нибудь придумаем, хотя он сейчас стал драматургом Национального театра. Но я уверен, что его энергии и художественного осмысления мира хватит и на работу с нами