О чем бы ни ставил свои спектакли Марк Розовский, в них всегда звучит внятное гражданское высказывание. И дело не только в том, что режиссер в свое время окончил журфак МГУ. Стремление к правде, жажда справедливости у него в крови – как было и в творчестве тех выдающихся деятелей театра, на которых Марк Григорьевич всегда равнялся.
В их числе, например, Георгий Товстоногов, в сотрудничестве с которым режиссер выпустил «Историю лошади» (по истине, один из самых легендарных спектаклей советского театра). В 1958-1969 годах руководил популярным в то время студенческим театром МГУ «Наш дом», открывший миру множество блестящих актерских имен. В 1983 году организовал театр «У Никитских ворот», являющийся сегодня одним из самых любимых и популярных в Москве. Подробнее о секретах мастерства Марка Розовского «Театралу» рассказал Александр ФИЛИППЕНКО.
– Начало 60-х. Время, когда физики в почёте, а лирики – в загоне. Я студент МФТИ, член команды КВН Физтеха. И после победы в КВН Альберт Аксельрод, который являлся одним из создателей и первым ведущим КВН, позвал меня в эстрадную студию МГУ «Наш дом», где собирались лучшие силы студенческой самодеятельности Москвы. На флаге студии было написано: «Эксперимент». Одним из режиссёров был Марк Розовский.
Можно сказать, что Марк Розовский – мой первый режиссёр. Конечно, у меня был и драмкружок в юности, и с эстрады я уже читал Твардовского и Михаила Светлова, но Розовский дал мне понимание того, как двигаться дальше в этом мире, как не унывать, не сидеть и не заниматься славословием, а делать то, что лично ты можешь.
От Розовского я впервые услышал про Михаила Чехова, и кто такие Гротовский, Мрожек, Гавел, Ионеско, Беккет, Дубчек, Форман. Я выучил первые уроки современной драматургии театра абсурда и театра гротеска.
В 1964 году мы с Геной Хазановым сидели в тёмном зале в ДК МГУ на Моховой и смотрели, как Марк ставит спектакль «Целый вечер как проклятые», гротеск в одном действии. Я сгорал от зависти. И сейчас с большим успехом читаю отрывки из этой пьесы.
В 1966 году был знаменитый фестиваль студенческих театров, где Райкин был председателем жюри, и мы получили приз. До этого мы играли отдельные короткие миниатюры блестящих авторов. Горин, Арканов (тогда –врачи скорой помощи), Хайт и Курляндский из строительного, Эдуард Успенский из электронного. А Розовский вдруг предложил: «Давайте для фестиваля сыграем три вечера сатиры. Подряд. Вечер классической русской сатиры, вечер советской сатиры, вечер современной сатиры». И мы выиграли.
Тогда у Розовского в «Нашем доме» я стал заниматься опытами литературного театра. Гоголь, Платонов, Зощенко, Саша Чёрный. Розовский научил меня самостоятельному театральному мышлению. У него было предельно деликатное отношение к инсценировке, к работе с текстом, и это очень важно, потому что при чтении текста со сцены волей-неволей приходится что-то сокращать. Но Марк всегда делал это с уважением, поскольку он сам писатель и знал, как находится формула для инсценировки.
Он был генератором идей. «Наш дом» жил на фоне бурного расцвета театра, в 60-е годы, когда уже гремели вовсю «Современник», «Таганка», Эфрос, Захаров, Юткевич… Это была здоровая конкуренция. Нужно было придумать нечто неожиданное. У Розовского всегда была лёгкость таланта, которую он сам очень ценил в других и называл моцартианством. Он всегда что-то придумывал, всё время бился, безостановочно что-то искал. И нас этому учил – всё время иметь что-то новое, новое, новое.
В 1968 году к юбилею театра нам давали грамоты и знамёна за идеологическое воспитание молодёжи, а в 1969-м решением парткома выбросили из помещения. В парткоме МГУ говорили: «В Чехословакии всё со студенческих театров начиналось!»
Но к тому времени мы были уже известные актёры, о нас писали: «коллективный Райкин», «умная эстрада». И мы не растерялись, а с головой погрузились в океан профессионального театра. Я – в Щукинское училище, зарабатывать второй диплом, а потом тут же к Любимову в Театр на Таганке. Юрий Петрович прекрасно нас знал. До 1975 года я был на Таганке, потом перешёл в Театр Вахтангова, но опыт «Нашего дома» не прошёл для меня бесследно. Я всегда был участником концертных программ и на Таганке, и в театре на Арбате. Актёру надо иметь в запасе свой «продукт», концертный номер. Актёр должен выступать.
Когда «Наш дом» разогнали, именно Розовский нашел возможность, чтобы продолжать совместную работу. Москонцерт, театр «Фитиль», литературный музей, где нам разрешали играть любую русскую и советскую классику, Дом медиков. И всё это время я благодаря Марку был в форме. И всё это потом перешло в мои сольные программы, когда уже Марк открыл другой свой театр – «У Никитских ворот».
В 1978 году был юбилейный вечер Арбузовской студии «молодых» сорокалетних драматургов. И на кухне у Розовского вместе со Славкиным мы легко и радостно придумали для вечера в ЦДЛ знаменитый монолог по мотивам пьесы Виктора Славкина «Взрослая дочь молодого человека», который я потом читал в передаче «Вокруг смеха» и, что называется, проснулся знаменитым…
В 1989 году отмечался юбилей Гоголя. Розовский спросил меня: «Неужели мы ничего не придумаем?» – «Давай». И мы сделали «Капитана Копейкина», выиграли приз. И следующая фраза Марка: «Неужели мы это бросим? Ну, нет!» И мы стали дальше играть мой моноспектакль «Мёртвые души (последние главы)».
Горячие 90-е годы были для нас самыми хорошими, когда нам, наконец, разрешили говорить со сцены всё, что мы хотим. И особенно остро встал вопрос: что лично ты можешь? Можешь ли ты выйти на час или на два к зрителю? Не одну фигу в кармане держать, а что-то сообщить как переводчик с авторского на зрительский. Лично ты. Розовский учил меня именно этому.
Я горячо поздравляю Марка со званием «Легенда сцены». Очень рад за него. Здоровья ему и успехов!